Мавиле Дегерменджи, сестра политзаключенного

Имя Мавиле в переводе с крымскотатарского означает «повелительница небес», Дегерменджи ‒ мельник. Родители Мавиле ‒ Бекира агъа и Алие ханым никогда не были известными людьми и не стремились к славе. Отец работал водителем, мама ‒ медсестрой в стоматологии. Неожиданно, при трагичных для своей семьи обстоятельствах, двадцатитрехлетняя Мавиле стала публичным человеком.

Это произошло в 2015 году, когда в оккупированном Крыму ее брата Мустафу арестовала российская ФСБ. Мустафа стал одним из фигурантом сфабрикованного «российским правосудием» так называемого «дела 26 февраля» (в этот день 2014 года в Симферополе прошел массовый митинг крымских татар за единство Украины).

Сначала журналисты разных изданий, обращаясь за комментариями о ходе «дела», звонили ее отцу. Но со временем в медийном пространстве появился еще один герой: «Как заявила сестра политзаключенного, как отметила сестра политзаключенного, как подчеркнула сестра политзаключенного».

‒ Сестра политзаключенного – это личное, это не статус. Общественный деятель – это тот, кто что-то сделал. Не я, а мой брат сидит за народ, ‒говорит Мавиле, ‒ я и самостоятельным активистом себя не считаю. Если так рассуждать, то весь крымскотатарский народ сейчас ‒ активисты.

По ее словам, чаще всего журналисты задают одни и те же вопросы: почему арестовали именно Мустафу, каковы условия его содержания, был ли он знаком до ареста с зампредом Меджлиса Ахтемом Чийгозом, который также проходит по «делу», связанному с митингом 26 февраля, и больше двух лет сидит в следственном изоляторе. Самый частый и неприятный для Мавиле вопрос ‒ как здоровье и самочувствие Мустафы, потому что бьет по самому больному, а больше всего нравится, когда журналисты просят ее рассказать о брате.

‒ С раннего детства Мустафа отличался умом и даже мудростью, рассуждал как философ. К пяти годам Мустик уже хорошо читал, и на день рождения родители подарили ему энциклопедию. Прививали стойкость и упорство. В четыре года его сильно искусала собака. Когда Мустик прибежал в слезах и истерике к маме, она попросила его молчать и терпеть, и он молча терпел до самой больницы. Во втором классе Мустафа выиграл конкурс по успеваемости и единственный из Судакского района Крыма отправился в Киев на «президентскую елку». Времена были тяжелые. Родители наскребли сыну 13 гривен на карманные расходы. По возвращении из столицы Мустафа протянул маме 11 гривен 50 копеек и в оправдание рассказал, что потратил полторы гривны на гамбургер, который никогда раньше не пробовал, ‒ вспоминает Мавиле.

Когда она рассказывает о брате, ее «переполняет боль и гордость». Мустафа давно мог быть на свободе ‒ для этого нужно было дать «следствию» показания на Ахтема Чийгоза. Но Дегерменджи категорически отказался.

Семья Мавиле – классическая крымскотатарская семья. В 1944 году ее дедушки и бабушки по обеим линиям были депортированы из Крыма в Узбекистан, где родились ана и баба (мама и папа ‒ кр.татарск.). Бекир агъа и Алие ханым вернулись на полуостров в 1989 году, когда для крымскотатарского народа открылся, наконец, путь на родину. Своими руками они построили дом (с тех пор почти все крымские татары ‒ хорошие строители), родили детей, дали им образование. Бекир агъа никогда не выступал на политических митингах, не рвался ни к каким должностям, но всегда участвовал в акциях Меджлиса крымскотатарского народа, считая это своим долгом. Так было и 26 февраля 2014 года, когда Бекир агъа с сыном поехали на митинг в Симферополь.

Сфабрикованное оккупантами «дело 26 февраля» ‒ это скорее вендетта, а не акт правосудия. 26 февраля 2014 года в Симферополе у здания республиканского парламента проходил грандиозный митинг, в котором приняли участие около 15 тысяч человек с двух противоборствующих сторон. С одной стороны ‒ крымские татары и другие сторонники Евромайдана, съехавшиеся со всего Крыма по призыву Меджлиса, выборного органа крымских татар, с другой – активисты партии «Русское единство», финансируемой Кремлем.

В тот день депутаты попытались провести внеочередную сессию крымского парламента, чтобы принять антиконституционные акты, направленные на отделение Крыма от Украины. Заранее легитимизовать аннексию не удалось ‒ крымские татары не дали провести сессию. Но уже на следующий день столица полуострова, а затем и весь Крым был захвачен «зелеными человечками».

Правозащитники, комментируя «дело 26 февраля», отмечают в нем два нюанса. Во-первых, «российское правосудие» вменяет обвиняемым «преступление», связанное с событиями, происходившими в украинской юрисдикции. Во-вторых, ни о какой объективности в принципе речи нет: все сторонники «Русского единства» оказались потерпевшими, а подсудимыми ‒ крымские татары. Сейчас под арестом находятся Ахтем Чийгоз, Али Асанов и Мустафа Дегерменджи, остальным обвиняемым избрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы.

В целом, чтобы охарактеризовать исторические «взаимоотношения» северной империи и крымских татар, достаточно привести один факт. Сегодня в Турции, по разным оценкам, проживают от 4 до 6 миллионов потомков крымских татар, а в Крыму представителей этого народа ‒ около 300 тысяч. В 1783 году Российская империя впервые оккупировала Крым, и сразу начала процесс выдавливания крымских татар ‒ в Турцию, в Румынию и в другие страны. Этот процесс не прекращался никогда, а закончился тотальной сталинской депортацией 1944 года, продолжавшейся почти полвека. В итоге в Крымуоказалось в 10-20 раз меньшекрымских татар, чем за границей.

История крымскотатарского народа полна трагизма, и это коснулось каждой семьи, в том числе Дегерменджи. Мустафа, сын людей, выживших в депортации, стал политическим узником. А их дочь Мавиле, по образованию режиссер эстрады и массовых мероприятий, ‒ одним из публичных голосов крымских татар. Сегодня она вместе с политическими лидерами ‒ Мустафой Джемилевым, Рефатом Чубаровым ‒ говорит от лица своего народа.

После аннексии и с началом репрессий среди известных крымских татарок, таких, как Лиля Буджурова, Сафинар Джемилева, Гульнара Бекирова, появились новые имена.

‒ Конечно, лучше, когда говорит мой папа ‒ он солидный дядя, ему больше поверят. Но папа с детства учил нас с братом: «Мы крымские татары и должны бороться за свои права». Я и Айше Умерова сейчас выступаем от лица своей семьи и не только, ‒ Мавиле говорит о другой девушке ‒ дочери Ильми Умерова, зампреда Меджлиса, против которого в Крыму также идет уголовное преследование.

Нынешние события, конечно же, из ряда вон выходящие. Но крымские татары ‒ исторические носители традиций гендерного равенства. Права женщин были весомыми еще в Крымском ханстве, как и их влияние на общественную жизнь и политику. До революции в Крыму выходил массовый женский журнал. А в 1917 году состоялся I Курултай (Съезд) крымскотатарского народа, организованный лидером Крымской народной республики Номаном Челебиджиханом и его соратниками. Тогда женщины-мусульманки впервые стали депутатами выборного органа.

Константин Гродзинский, фото из архива семьи Дегерменджи

{gallery1}